ПО ПАМЯТИ
Московский музей современного искусства
Москва
09.07 - 06.09.2015
Москва
09.07 - 06.09.2015
Тем не менее, символическая роль любого памятника Ленину на территории союзной республики или страны социалистического лагеря всегда заключалась в том, чтобы унифицировать присутствие империи в политической жизни субъекта СССР. Ратовать за восстановление монументов, как это делает Буден, значит исключать их из производственных отношений сталинского государства, далекого от "особой силы" для подавления буржуазии, описанной Лениным в "Государстве и революции". Монумент на бульваре Шевченко - лишь малая часть большого исторического проекта, лишь фрагмент унифицированной программы "национального по форме, социалистического по содержанию" оформления советских городов. Памятник Ленину в Харькове (1956), напротив, симптом "возвращения к ленинским нормам", частичной десталинизации и демократизации эпохи "оттепели". Тем не менее, если, по теоретику реализма Лукачу, искусство - это "производство тотального", то памятники Ленину суть воспроизведения тоталитаризма, поскольку ему, как и Маяковскому, "лучшим памятником был бы построенный в боях социализм", а не подчиняющееся централизованной иконографии бронзовое или мраморное изображение.
Эта слепота по отношению к идеологически-архитектурным ансамблям, в которые вписана скульптура, свойственна не только тем, кто сегодня агрессивно борется за утверждение национальных государств, но и защитникам левой идеи. Скрытая за статичными аватарами инфомационная архитектура социальных сетей столь же редко ставится под сомнение участниками "священных войн" (holy wars) по тому или иному поводу. А власть медиа в целом, не только социальных, основана на универсальной презумпции понятности. Предполагается, что изображения, с которыми мы сталкиваемся, несут общий, легко считываемый смысл. Важна скорость эмоциональной реакции на то или иное выражение лица или набор культурных кодов. Американский арт-критик Бен Дэвис сравнил картинки в Instagram с иконографией классической европейской живописи, прийдя к предсказуемому выводу, что пользователи принимают картинные позы, даже не зная, что "разговаривают прозой". Это относится ко всем угловатым и правильно-круглым форматам репрезентации изображений. А когда образ становится поводом для (кровавого) конфликта, как это случилось в ходе недавней атаки на редакцию журнала Charlie Hebdo, он попадает в цикл непрерывных тавтологических истолкований. Интерпретации позволяют отвлечься от лежащих в основе производства таких образов общественных структур и не ставить их под сомнение. Для разрушителей аватары чужой политики тоже лишены контекста, и поэтому часто становятся священными жертвами. Эти жертвы обнаруживают преемственность по отношению к архитектурно-идеологической программе, в которую вписаны уничтожаемые памятники. Вот почему, безотносительно эстетической ценности Пальмиры (очень высокой) и памятников Ленину (низкой), уничтожение монументов нельзя назвать освобождающим действием. Зато с точки зрения культурного наследия величественные ансамбли прошлого имеют шанс сохраниться и в самых враждебных руках. Архитектура, в свою очередь, оставит следы обществ, для которых возникла, и надежд на лучшее, которые в ней зарождались.
Валентин Дьяконов
Эта слепота по отношению к идеологически-архитектурным ансамблям, в которые вписана скульптура, свойственна не только тем, кто сегодня агрессивно борется за утверждение национальных государств, но и защитникам левой идеи. Скрытая за статичными аватарами инфомационная архитектура социальных сетей столь же редко ставится под сомнение участниками "священных войн" (holy wars) по тому или иному поводу. А власть медиа в целом, не только социальных, основана на универсальной презумпции понятности. Предполагается, что изображения, с которыми мы сталкиваемся, несут общий, легко считываемый смысл. Важна скорость эмоциональной реакции на то или иное выражение лица или набор культурных кодов. Американский арт-критик Бен Дэвис сравнил картинки в Instagram с иконографией классической европейской живописи, прийдя к предсказуемому выводу, что пользователи принимают картинные позы, даже не зная, что "разговаривают прозой". Это относится ко всем угловатым и правильно-круглым форматам репрезентации изображений. А когда образ становится поводом для (кровавого) конфликта, как это случилось в ходе недавней атаки на редакцию журнала Charlie Hebdo, он попадает в цикл непрерывных тавтологических истолкований. Интерпретации позволяют отвлечься от лежащих в основе производства таких образов общественных структур и не ставить их под сомнение. Для разрушителей аватары чужой политики тоже лишены контекста, и поэтому часто становятся священными жертвами. Эти жертвы обнаруживают преемственность по отношению к архитектурно-идеологической программе, в которую вписаны уничтожаемые памятники. Вот почему, безотносительно эстетической ценности Пальмиры (очень высокой) и памятников Ленину (низкой), уничтожение монументов нельзя назвать освобождающим действием. Зато с точки зрения культурного наследия величественные ансамбли прошлого имеют шанс сохраниться и в самых враждебных руках. Архитектура, в свою очередь, оставит следы обществ, для которых возникла, и надежд на лучшее, которые в ней зарождались.
Валентин Дьяконов
Про всех падающих
Мистер Руни. Кто завтра проповедь читает?
Миссис Руни.Харди.
Мистер Руни.Текст объявлен?
Миссис Руни.«Господь поддерживает всех падающих и
восставляет всех низверженных".
Пауза. Оба дико хохочут.
(Сэмюэль Беккет. Про всех падающих)
Субъекты истории в двух главных горячих точках планеты занимаются петрицидом - уничтожением памятников чуждых им идеологий. В мае этого года бойцы Исламского государства Ирака и Леванта дошли до руин сирийской Пальмиры, памятника архитектуры "эллинизированного Востока" и важнейшего торгового города на античном Великом шелковом пути. Западный мир содрогнулся, ожидая плановых уничтожений языческой, по мнению ИГИЛ, древности, но командиры нового калифата разрушили только статуи, оставив архитектуру в неприкосновенности. В 2013 и 2014 году активисты националистических партий Украины сняли с постамента двух Лениных - импозантного, красного мрамора, на входе на бульвар Тараса Шевченко в Киеве, и энергичного, в центре Харькова.
Эти акты политической агрессии по отношению к монументам прошлого вызвали разную реакцию общества. ИГИЛ осужден везде, кроме структур нового государства и островков сочувствующих по всему миру. О памятниках Ленину мнения разделились: в России одни видят в демонтаже давно назревшую необходимость избавиться от коммунистического прошлого, другие подчеркивают радикализм политических взглядов у тех, кто занимался разрушением монументов вождя, и сравнивают эти взгляды с ИГИЛом. Кроме того, Ленин как никогда актуален для международной политической повестки, осмысляющей экономический кризис последних лет и стремящейся обличить состояние постмодерна как завесу для безудержного и этически релятивистского маркетинга глобальных корпораций. Революционное значение Ленина для Европы подчеркивает теоретик Борис Буден в статье, дающей очередной аргумент защитникам памятников вождю: если признавать его наследие, а не стыдиться его, то "[м]ы увидим, как памятники Лу Риду и Франку Заппе встанут не вместо Ленина, а рядом с ним. Мы увидим глубокую историческую связь между Октябрьской революцией и революцией сексуальной, случившейся в 1960-х, и радикальный антимилитаризм обеих". Чуть ранее Буден сравнивает Ленина с Гаруном Аль-Рашидом и видит в главе Советского государства выразителя исторического преимущества Востока перед Западом.
Между ИГИЛом и разрушителями Ленина, при всем несходстве их положения (нападение и защита, соответственно), есть принципиальное родство. ИГИЛ не трогает коллонады Пальмиры, римской колонии, украинские активисты оставляют в покое здания послевоенного Крещатика архитектора Власова. Обе силы не понимают, что разрушают, - и это логично, поскольку если бы они состояли из кабинетных ученых и осознали бы свою тоску по большому романтическому повествованию о нации и едином боге, то разрушений удалось бы избежать. Архитектура Пальмиры как выражение западного экспансионизма намного более агрессивна относительно ценностей исламистов, чем многочисленные статуи, среди которых много надгробий. Киевский Ленин - лишь краеугольный камень торжественной реконструкции израненного бомбардировками города. Это, в сущности, памятник победе над фашизмом, установленный в 1946 году, за год до начала восстановления Крещатика.
Мистер Руни. Кто завтра проповедь читает?
Миссис Руни.Харди.
Мистер Руни.Текст объявлен?
Миссис Руни.«Господь поддерживает всех падающих и
восставляет всех низверженных".
Пауза. Оба дико хохочут.
(Сэмюэль Беккет. Про всех падающих)
Субъекты истории в двух главных горячих точках планеты занимаются петрицидом - уничтожением памятников чуждых им идеологий. В мае этого года бойцы Исламского государства Ирака и Леванта дошли до руин сирийской Пальмиры, памятника архитектуры "эллинизированного Востока" и важнейшего торгового города на античном Великом шелковом пути. Западный мир содрогнулся, ожидая плановых уничтожений языческой, по мнению ИГИЛ, древности, но командиры нового калифата разрушили только статуи, оставив архитектуру в неприкосновенности. В 2013 и 2014 году активисты националистических партий Украины сняли с постамента двух Лениных - импозантного, красного мрамора, на входе на бульвар Тараса Шевченко в Киеве, и энергичного, в центре Харькова.
Эти акты политической агрессии по отношению к монументам прошлого вызвали разную реакцию общества. ИГИЛ осужден везде, кроме структур нового государства и островков сочувствующих по всему миру. О памятниках Ленину мнения разделились: в России одни видят в демонтаже давно назревшую необходимость избавиться от коммунистического прошлого, другие подчеркивают радикализм политических взглядов у тех, кто занимался разрушением монументов вождя, и сравнивают эти взгляды с ИГИЛом. Кроме того, Ленин как никогда актуален для международной политической повестки, осмысляющей экономический кризис последних лет и стремящейся обличить состояние постмодерна как завесу для безудержного и этически релятивистского маркетинга глобальных корпораций. Революционное значение Ленина для Европы подчеркивает теоретик Борис Буден в статье, дающей очередной аргумент защитникам памятников вождю: если признавать его наследие, а не стыдиться его, то "[м]ы увидим, как памятники Лу Риду и Франку Заппе встанут не вместо Ленина, а рядом с ним. Мы увидим глубокую историческую связь между Октябрьской революцией и революцией сексуальной, случившейся в 1960-х, и радикальный антимилитаризм обеих". Чуть ранее Буден сравнивает Ленина с Гаруном Аль-Рашидом и видит в главе Советского государства выразителя исторического преимущества Востока перед Западом.
Между ИГИЛом и разрушителями Ленина, при всем несходстве их положения (нападение и защита, соответственно), есть принципиальное родство. ИГИЛ не трогает коллонады Пальмиры, римской колонии, украинские активисты оставляют в покое здания послевоенного Крещатика архитектора Власова. Обе силы не понимают, что разрушают, - и это логично, поскольку если бы они состояли из кабинетных ученых и осознали бы свою тоску по большому романтическому повествованию о нации и едином боге, то разрушений удалось бы избежать. Архитектура Пальмиры как выражение западного экспансионизма намного более агрессивна относительно ценностей исламистов, чем многочисленные статуи, среди которых много надгробий. Киевский Ленин - лишь краеугольный камень торжественной реконструкции израненного бомбардировками города. Это, в сущности, памятник победе над фашизмом, установленный в 1946 году, за год до начала восстановления Крещатика.
Rus
ПОБЕДА ПОД ПСКОВОМ
«Нас учили и учат, что «красный день календаря», 23 февраля, — дата победы новорожденной Красной армии над кайзеровскими войсками под Псковом и Нарвой, а теперь праздник «Защитник Отечества». Что абсолютная фикция, придуманная Сталином. Потапов — художник, оттого он создает гигантское (3,8х6 м) полотно «Победа под Псковом», нарочитый постмодернистский пастиш, набор цитат из русской и советской баталистики. Чтобы подчеркнуть искусственность изображенного, для картины автор выбирает формат, не вмещающийся в музейный зал. Миф всегда больше реальности!» Федор Ромер, «Новая газета», http://www.novayagazeta.ru/arts/69500.html
Псковские сми «купились» на псевдоисторическую картину «Победа под Псковом 23 февраля 1918», которая 40 лет якобы пролежала в запасниках псковского музея, и сделали патриотические публикации. Пример готовности сми исполнять патриотический заказ.
Псковские сми «купились» на псевдоисторическую картину «Победа под Псковом 23 февраля 1918», которая 40 лет якобы пролежала в запасниках псковского музея, и сделали патриотические публикации. Пример готовности сми исполнять патриотический заказ.
«По памяти» - это исследования исторической памяти, связанной с геополитическими событиями последних лет, которые привели к тому, что память стала предметом идеологической манипуляции и прямой фальсификации. Текущая власть приватизировала способы обращения и интерпретацию прошлого согласно новой доктрине – ориентация на традиционализм и новый империализм. Именно поэтому память сегодня выступает как организованное и упорядоченное забвение. СМИ и культурная политика играют роль артерий, призванные распространять новую мифологию и закреплять новую идентичность. Противодействует этому личная память. Этот конфликт можно наблюдать в общественной критике новых учебников истории, исторических фильмов, заявлений власти по историческим событиям и т.д. Этот разлом демонстрирует нежелание принимать новую версию общей истории.
Альбом ЛЕНИНОПАД
Серия ВНУТРИ
Инсталляция КРЕН
Инсталляция КРЕН
